Прежде, чем перейти к рассмотрению вопроса о духовном просвещении и монастырской жизни в петровскую эпоху, кратко остановлюсь на анализе церковной реформы Петра 1.
Церковная реформа — комплекс мер, проведенный Петром I в период 1701-1722 годов для снижения влияния церкви, её независимости и усиления контроля над её административными и финансовыми вопросами. Одним из главнейших преобразований стала фактическая ликвидация должности Патриарха и утверждение 25 января 1721 года нового высшего церковного органа — Святейшего правительствующего Синода, или Духовной Коллегии. Реформа повлекла за собой принципиальные изменения в отношении государства к Русской Церкви. Эти изменения были чрезвычайно существенными – «Духовный регламент» строил взаимоотношения между Церковью и государством на совершенно новой основе. Церковь утратила свою правовую независимость и стала государственным учреждением – Ведомством православного исповедания, это наименование сохранялось в официальных документах и в XIX столетии.
Административное значение реформы церковного управления в общем ключе политики Петра I — централизация власти в руках монарха, становление церкви на службу царя (а после — императора) и государства.
Экономическое значение — оптимизация человеческих и финансовых ресурсов, повышение эффективности налогообложения и использования имущества ранее полностью подконтрольного церкви
Для церковной иерархии, а также и для монашества это новое, созданное реформой Петра положение было нежелательным уже потому, что теперь взаимоотношения между государством и Церковью получили отчетливое и твердое юридическое определение. Московское государство не знало четких определений правовых отношений между светской и духовной властью. Эти отношения строились и держались на предании, на старине, можно даже сказать, на чувстве старины, а также на фактической власти и мощи самодержавного царя. Даже Уложение 1649 г., в котором много места уделено церковным делам, все же не определяло в деталях отношения между светской и церковной властью, не давало четкой юридической нормы этих отношений.
Сословное значение — снижение влиятельности духовного сословия. [https://петр1.рус/реформы/церковная-реформа/]
В церковной среде петровской реформе давались различные оценки. В большинстве случаев под реформу подводилась богословская база. Так епископ «Феофан (Прокопович) неоднократно подчеркивает, что Синод есть “соборное правительство” и, следовательно, больше, чем просто орган коллегиального управления. В официальном учебнике русской церковной истории 1837 г. Святейший Синод прямо именуется «непрерывным Поместным Собором». … Уже в 1815 г. Митрополит Филарет Дроздов предпринял попытку представить Святейший Синод как олицетворение соборного принципа древней Церкви. В его сочинении «Разговоры между испытующим и уверенным о православии Восточной кафолической Церкви» сомневающемуся дается разъяснение, что каждый раз, когда в какой Церкви умирал патриарх, собирался в ней Собор, а по-гречески Синод, который и занимал место патриарха». Этот Собор обладал такой же властью, как патриарх. Когда Русская Церковь получила в качестве высшей инстанции своего управления Святейший Синод, она «ближе подошла к древнему образу священноначалия» [Смолич И.К. История Русской Церкви. 1700-1917. М., 1996., 97].
Идею реформы церковного управления в России первый Российский император, по всей видимости, привез из Европы. «О широком интересе Петра к церковной жизни Англии … сохранилось достаточно много свидетельств. Он беседовал с … англиканскими епископами о церковных делах. Архиепископы Кентерберийский и Йоркский назначили для Петра специальных богословов-консультантов. К ним присоединился и Оксфордский университет, назначивший консультанта со своей стороны. Вильгельм Оранский, получивший английскую корону, … ссылаясь на пример родной ему Голландии и самой Англии, советовал Петру сделаться самому “главой религии”, чтобы располагать полнотой монархической власти. Беседуя за границей о церковных вопросах Петр все же соблюдал большую осторожность, указывая собеседникам, что ими ведает в России высшая церковная власть. Вопрос о коллегиальном управлении очень интересовал его». [Тальберг Н. История Русской Церкви. М., 1997,548.]
Как отмечал Г.В. Флоровский, “новизна Петровской реформы не в западничестве, но в секуляризации. Именно в этом реформа Петра была не только поворотом, но и переворотом”. Отныне человеческая личность стала оцениваться не с позиции нравственных качеств, а с точки зрения пригодности для “политико-технических целей и задач”. Вывод Флоровского о том, что царь-император внедрял в России управленческие приемы и властную психологию не просто “из Европы”, а именно из протестантских стран – видится обоснованным.
Более подробно эту мысль раскрывает протоиерей Владислав Цыпин: «в петровскую эпоху начинается роковой для судеб государства раскол между высшим слоем общества и простым народом, который традиционно хранил верность заветам своих предков. <…> В ту пору одно за другим издавались распоряжения с петровско-феофановской “просветительской” направленностью, вроде указов о “всуе жегомых” церковных свечах или о “неупотреблении Святых Таин за лекарство аптекарское”. Выходили и такие распоряжения, которые грубо оскорбляли народное благочестие, указы против сооружения часовен, против обычая носить иконы по домам, против богатых риз, дорогих колоколов, драгоценных сосудов. Большой соблазн в народе вызывала настоящая одержимость царя разоблачением народных суеверий, под которыми подразумевались старинные благочестивые обряды. За разглашение ложных слухов о чудесах, видениях и пророчествах он назначил тяжкую кару – вырывание ноздрей и ссылку на галеры. Хуже того, духовникам велено было доносить властям, если кто на исповеди сознается в разглашении ложных слухов о чудесах. И светские и духовные власти обязаны были преследовать народных “пророков”, юродивых, кликуш. Кликуш и бесноватых было велено пытать, пока не сознаются в притворстве. Колдунов подвергали смертной казни. “Просветительское направление” в указах Петра сочетались с самым дремучим варварством» [Цыпин В., прот. История Русской Православной Церкви. Синодальный и новейший периоды. 1700-2005. М., 2007, 47-49].
«О церковной реформе Петра высказывались разноречивые суждения. Самая глубокая оценка ее принадлежит митрополиту Московскому Филарету. По его словам, “Духовную коллегию, которую у протестанта перенял Петр… Провидение Божие и церковный дух обратили в Святейший Синод”» [Цыпин В., прот. История Русской Православной Церкви. Синодальный и новейший периоды. 1700-2005. М., 2007, 28].
Духовное просвещение
Одной из главных забот Петра I было насаждение в России европейского просвещения. Много усилий потратил он на заведение школ, которые готовили знающих людей для армии и флота, для горного дела и строительства крепостей. Но светские училища и по числу учащихся и по уровню образования решительно уступали ранее устроенным духовным школам. На государственную службу поступали многие выпускники духовных школ. Поэтому правительство не хотело оставить без внимания и эту ветвь народного образования. Духовная школа подвергалась основательной перестройке – происходила ее латинизация.
Школа старого, греко-славянского типа, доживала последние дни, хотя именно в это время в Новгороде устроено было превосходное греческое училище. В 1706 году митрополит Иов вызвал к себе братьев иеромонахов Софрония и Иоанникия Лихудов и с их помощью открыл при архиерейском доме две школы: низшую – славянскую и высшую – греческую. Планы ученых греков были обширные: они собирались открыть в Новгороде типографию и подготовить новый, исправленный перевод Библии на славянский язык. Но этим планам не суждено было сбыться. … Созданная ими школа просуществовала ещё 10 лет. В Москве греческое образование сохранялось лишь в типографской школе иеромонаха Софрония Лихуда, пока её не соединили с Академией.
Архиереи из киевских ученых монахов открывали латинские училища и в провинции. В 1700 году митрополитом Иоанном (Максимовичем) открыта была школа в Чернигове, в 1702 году – святителем Димитрием в Ростове, в 1703 году – митрополитом Филофеем в Тобольске. Но священнослужители – великороссы не хотели отдавать в эти училища своих чад. Чтобы содействовать делу духовного образования, Петр I издал указ, по которому дети духовенства, не обучавшиеся в школах, не допускались к церковным должностям. Без аттестатов «поповичей» запрещено было принимать и в «чины гражданской службы», кроме «солдатского чина». Пока число регулярных духовных училищ было невелико, в качестве временной меры при архиерейских домах и больших монастырях велено было устраивать начальные «цифирные» школы, куда принимались дети из всех сословий, а все дети духовных лиц обязаны были проходить эти школы под угрозой принудительной солдатчины.
Согласно «Духовному регламенту», духовные училища содержались на средства архиерейских домов и сборов с монастырских земель. [Цыпин В., прот. История Русской Православной Церкви. Синодальный и новейший периоды. 1700-2005. М., 2007, 35].
В латинские училища принимались уже грамотные мальчики, получившие начальное образование у себя дома или в цифирных школах. Курс обучения разделялся на 8 классов, с преподаванием в первом классе – латинской грамматики, географии и истории, во втором – арифметики и геометрии, в третьем – логики с диалектикой, в четвертом – риторики и пиитики, в пятом – физики и метафизики, в шестом – политики, в седьмом и восьмом – богословия. Языки – латинский, греческий, еврейский, церковнославянский – должны были изучаться во всех классах. А на деле преподавался один только латинский язык, который и стал языком обучения. В новооткрытых школах ученики отвыкали от славянского языка, даже Священное Писание они изучали по Вульгате. (Вульга́та — латинский перевод Священного Писания, основанный на трудах Иеронима Стридонского.)
Для воспитанников вводились строгие правила жизни. Общежития при училищах назывались «семинариями»; впоследствии этим словом стали называть и самые духовные школы. Свидания с родными дозволялись семинаристам крайне редко. Школа была закрытой, подобно военным «корпусам». Ректор, префект, надзиратели и учителя обязаны были жить вместе с воспитанниками. Во исполнение проекта, изложенного в «Регламенте», духовные училища семинарского типа стали открываться в разных городах России. В Санкт-Петербурге в 1721 году открыты были сразу две школы: одна – в Александро-Невском монастыре архиепископом Феодосием, другая – на Карповке архиепископом Феофаном. В том же году открылась семинария в Нижнем Новгороде, в 1722 году – в Харькове и Твери, в 1723 году – в Казани, Вятке, Холмогорах, Коломне, в 1724 году – в Рязани и Вологде, в 1725 году – в Пскове.
Но дети духовенства по-прежнему неохотно шли в семинарии. В школах не хватало учителей, не хватало книг, из-за недостатка средств жизнь семинаристов оказалась крайне тяжелой и часто полуголодной. И всё же главной причиной недоверия к латинским семинариям и страха перед ними была их оторванность от церковной жизни. Великорусское духовенство смотрело на латинскую школу как на чуждую «латино-польскую колонию» в родной земле. Многих смущало и то обстоятельство, что почти все учителя были выходцами из Малороссии и Польши. К тому же эти учителя порой смотрели на своих питомцев высокомерно, смеялись над ними и презирали их.
Духовная школа, открытая святителем Димитрием в Ростове, несколько отличалась по духу от описанных выше. Но это скорее можно отнести к личной заслуге митрополита. В эту духовную школу был открыл доступ детям из всех сословий. Обучение в школе строилось по латинскому, киевскому образцу. Но в отношениях между воспитанниками и учителями не было бездушного формализма и казенщины; они согревались взаимной заботой, доброжелательством, христианской любовью. Ученики много гуляли, катались в лодках по озеру Неро; по праздникам ставили на сцене пьесы на темы библейской и христианской истории, которые писал для них сам святитель. Святой Димитрий часто посещал классы, в долгие зимние вечера толковал особенно даровитым воспитанникам Ветхий Завет, а летом – Новый. Он исповедовал и причащал учеников, дарил им деньги, угощал их в архиерейском доме и у себя на даче за городом. Для развлечения семинаристов заведена была по образцу латинских коллегий игра: лучший ученик именовался «императором», и его с церемониями усаживали за особое место. Рядом с «императором» сидел второй ученик – «сенатор». Вся обстановка в семинарии, скорее семейная, чем официальная, скрашивала жизнь оторванных от родного дома школяров.
Монастыри и монашество
Со времени Крещения Руси очагами духовной жизни русского народа были монастыри. Православный народ верит, что молитвами спасающихся в них подвижников стоит Русская земля. Петр I с его узко утилитарным отношением к Церкви, с его жадным стремлением из всего извлекать государственную пользу – эту главную для России «пользу» монастырей просмотрел. Он настойчиво требовал от монастырей иных, более зримых «польз» и «прибылей» и этими своими требованиями расстраивал монастырскую жизнь, стремился оттеснить монашество на задворки национальной жизни, сократить число обителей и их насельников. Еще при предшественниках Петра предпринимались меры по изъятию в государственную казну части монастырских имений. Петр продолжил эту политику, но проводил ее более жестко и круто. Чтобы удобно было извлекать доходы из монастырских вотчин в казну, в 1701 году был восстановлен Монастырский приказ. Этот приказ и ведал всеми патриаршими, архиерейскими, монастырскими и церковными вотчинами. Лишь малая часть доходов от церковных земель шла на содержание архиерейских домов, монастырей и приходов. Все остальное поступало в казну. Монастырский приказ назначал настоятелей, влиял на поставление архиереев, распоряжался патриаршей типографией, тем самым существенно ограничивая духовную власть местоблюстителя патриаршего престола.
Один за другим стали выходить указы, которыми предписывалось без промедления составить опись монастырских владений и точно определить число монашествующих. В каждом монастыре дозволялось оставить столько монахов, сколько требовалось для совершения богослужения и управления имениями. Так впервые на Руси начали вводиться монастырские штаты. Насельников, не принявших пострига, выдворяли из обителей. Постриг новых монахов разрешался лишь на убылые места и не иначе, как после трехлетнего искуса. В 1721 году монастырям было запрещено вести летописание. В 1722 году издано было составленное архиепископом Феофаном и одобренное царем «Прибавление к Духовному регламенту». В «Прибавлении» запрещалось постригать мужчин, не достигших 30 лет, а для пострига женщин определен был возраст от 50 до 60 лет. Исключения допускались лишь с разрешения Святейшего Синода. Военнослужащим и чиновникам поступление в монастыри запрещалось вовсе. Не разрешалось принимать в обители и лиц, имевших несовершеннолетних детей или обремененных долгами. Крепостные могли поступать в монастыри только с разрешения своих помещиков. Неграмотные принимались в монастыри с ведома царя или Синода. «Прибавлением» возбранялось основание новых обителей без дозволения Синода, а строительство скитов запрещалось окончательно. Маленькие пустыни подлежали либо упразднению, либо соединению с другими монастырями. Многие монастыри закрывались тогда и от недостатка средств. В 1723 году вышел указ все убылые места в монастырях замещать исключительно отставными военными, но из-за нелепости своей этот указ вскоре был отменен.
Лишь ученые монахи пользовались благоволением царя. Большей частью это были выходцы из Киевской Академии. Они-то и становились кандидатами на замещение высших церковных должностей, в том числе и архиерейских кафедр. Ученым монахам полагалась иная, лучшая, чем простым братиям, еда и одежда. С немалой щедростью им выдавалось денежное содержание. Рассадником ученого монашества в Великороссии должен был, по замыслу Петра, стать основанный в 1712 году в Петербурге Александриевский монастырь.
Немало пострадал от нововведений и Владычний, тогда мужской, монастырь. Вот как пишет об этом монастырская Летопись:
1724-1725 гг. — в силу духовного Регламента (пункт. 45), которым повелевалось «монастыри, идеже мало братии, сводити во едину обитель, ради лучшего благоговения» последовало или упразднение меньших монастырей, или приписка их к другим большим монастырям. Этот жребий пал и на монастырь Владычний. Он был приписан к Московскому Заиконоспасскому монастырю. Находясь в приписном состоянии, монастырь терпел бедственную участь, потому что его скудный доход стал делиться на два монастыря. Монашествующие доносили об этом епархиальному начальству, и просили ходатайства о возвращении монастырю прежней самостоятельности.
1727 — последовал новый указ: «маловотчинные монастыри, питавшиеся своими трудами, без жалованья, оставить на прежнем основании, и монахов, выведенных из таких монастырей в большие монастыри на жалованье, отпустить обратно, со взятою ими церковною утварью и деньгами в свои малые монастыри…. Святые обители от утеснения свободишася и паки в свое благолепие и благочиние облекошася, монашествующие же братия кийждо с радостию свои монастыри восприяша». Этой радостью обрадованы были иноки и монастыря Владычняго. Освобожденный из приписного состояния, монастырь получил самостоятельное управление. Но трудно было монастырю поправлять свое положение. С большим трудом он возвращал свое достояние, собранное веками, и вполовину перешедшее в монастырь Заиконоспасский, к которому он был приписан. Даже церковную утварь, расходные книги и крепости он требовал чрез начальство. Монашествующие, испытавшие бедность монастыря, не хотели возвращаться в оный. Желающих поступить вновь не находилось. Монастырь пустел. Даже до того доходило это запустение, что в нем не оставалось иеромонахов и иеродиаконов, которые могли бы совершать божественные службы, и монастырь неоднократно просил духовное начальство об определении для священнослужения вдовых священников и диаконов из соседних сел.
Примечательно, что в 1750 – 1755 гг. — настоятелем монастыря был игумен Иосиф. Из проповедников Славяно-Греко-Латинской Академии. Трудился над возобновлением в соборной церкви обветшавшего иконостаса, икон, стен и глав, также над устройством каменной паперти, вместо прежней деревянной. Переведен после в архимандрита Архангельского монастыря Устюжской епархии. Его келейников в этот период был Петр Левшин, проживавший в с. Липицы Серпуховского уезда, будущий митрополит Платон. Именно воспоминания об отроческих годах, проведенных во Владычнем монастыре, сподвигли его реорганизовать обветшавший и обедневший монастырь из мужского в женский, положив начало его возрождению.
Все выше описанные реформы привели к упадку монашеской жизни, разорению и исчезновению небольших монастырей.
